Удивись!На детской площадке стоит домик. Избушка на курьих ножках. Метр высотой от пола.
В ней всегда клубится много детей, ибо внутри — просторно и сказочно: резные окошечки, таинственный чердак.
Катюня немедленно ломится туда, в самую гущу веселья, бесстрашно ползет наверх по лестнице.
Я, естественно, ползу за ней.
В итоге, оказываюсь в эпицентре детства, в этой избушке. Сижу в ней на корточках.
Рядом скачут дети всех возрастов от трехлеток лет до учеников начальной школы.
Три мальчика едят попкорн у окошка, хохочут, болтают.
Две девочки смотрят мультик на телефоне. Малышня играет в куклы. Еще два мальчика ругаются из-за одного робота.
Девчушка в смешной шапке поет песенку про облачка.
Какофония…
— А что у нее на голове? — вдруг спрашивает мальчик, перемазанный мороженым, кивая на Катюню.
Лакомство он съел, но личико не вытер.
— Это её ушки. Без них она не слышит.
— А почему?
— Она заболела и потеряла слух в результате болезни. Ей не повезло.
— Вообще ничего не слышит? Даже если орать в уши?
— Вообще ничего.
— А почему эти штуки не падают с головы?
— Потому что под кожу вшиты магниты. Они и держат.
— Ей делали операцию?
Я замечаю, что наш диалог слушают все.
Парни перестали хрустеть попокорном , девчонки выключили мульт, больше никто не дерется из-за робота, и даже песня про облачка -белогривые лошаааадки внезапно закончилась.
-Да, ей делали операцию.
— Ей резали голову?
— Ну, скажем так, ей под кожу на голову вживляли специальный прибор, который помогает ей слышать.
— Ей было больно?
— Во время операции нет. Операция делается под наркозом, и это не больно.
— А мне апендицит вырезали. Меня рвало три дня после операции.
— Это да. Самое сложное — отходить от наркоза. Ну и потом. Уколы всякие. Поэтому лучше не болейте.
Дети молчат. Слушают внимательно.
Мне даже неловко. Будто я погасила веселье.
Но с другой стороны, знаете, я благодарна детям за их прямоту и честность. Это лучше, чем косые взгляды взрослых.
Иногда мне хочется подойти к такому взрослому человеку и сказать: хотите я вам все объясню?
— А ей скоро это снимут? — спрашивает мальчик с роботом.
— Нет. Это теперь навсегда.
— Навсегда-навсегда? Даже, когда вырастет и станет взрослой?
— Да. Она снимает их только на ночь. И спит глухая.
— А зачем на ночь снимать? — спрашивает девочка, которая показывала мультик на своем гаджете.
— Ну ты же заряжаешь свой телефон? Вот и ее приборы нуждаются в зарядке. А так как днем она всегда в них, ночью приходится заряжать.
— А она плакала? Ну, тогда после операции? — тихо спрашивает девочка, которая пела. — После наркоза?
— Да. Она плакала.
Я не хочу врать.
Дети молчат. Смотрят на Катюню. Сочувствуют.
И вдруг…
Мальчик у окошка протягивает ей свой попкорн. И второй. И третий. Третий мальчик трогательно так, на крошечной ладошке отобрал самые вкусные лопнувшие зернышки.
Поющая девочка торопливо достает из кармана конфету. Еще одна девчушка отдает куклу. Мальчик с роботом протягивает ей робота.
Катюня растерялась, смотрит на меня.
— Бери, — разрешаю я.
Это такой трогательный урок добра, что у меня накатывают слезы.
Катюня осторожно берет зернышко попкорна и кладет его в ротик.
— Спасибо, ребята. Вы все очень добрые. Это так здорово!
— Ой, а я съел мороженое…- расстроился перемазанный мальчик. — А если бы не съел, я бы дал откусить… А может быть и всё бы отдал…
Я улыбаюсь сквозь слёзы.
— Знаете, если бы она умела говорить, она бы обязательно сказала спасибо…
Катюня с роботом и куклой в руках поворачивается ко мне и улыбается ртом, набитым попкорном.
Я прыскаю.
Это очень смешно.
Я рада, что ей предстоит взрослеть среди таких небезразличных детей.
Ольга Савельева
